Для каждого человека смысл «Бессмертного полка» — в личной семейной истории
Возникнув в 2012 году, народная акция «Бессмертный полк» с каждым годом набирает число участников и последователей. Суть ее проста: 9 мая все желающие участвуют в шествии с портретами своих воевавших близких, чтобы тем самым почтить память павших за победу в Великой Отечественной войне. Один из организаторов акции — сопредседатель Совета Межрегионального историко-патриотического общественного движения «Бессмертный полк» Сергей Лапенков. В интервью Familio.media он рассказал о том, как возник и развивался проект, а также о подвиге своего деда, Героя Советского Союза Ивана Лапенкова.
«Бессмертный полк» — международное общественное гражданско-патриотическое движение по сохранению в каждой семье личной памяти о поколении Великой Отечественной войны. Ежегодно в День Победы движением организуются одноименные акции-шествия: потомки участников Великой Отечественной войны, подпольщиков, бойцов Сопротивления, тружеников тыла, узников концлагерей, блокадников, детей войны проходят колонной по улицам городов с фотографиями своих родственников и записывают семейные истории о них в Народную летопись на сайте движения. Впервые Бессмертный полк прошел в 2012 году в Томске. Инициаторами стали журналисты Игорь Дмитриев, Сергей Колотовкин и Сергей Лапенков — их идею тогда поддержали более 6000 жителей города. Сейчас шествия Бессмертного полка проходят в 80 странах.
— Сергей, предполагали ли вы в 2012 году, что ваша идея создать «Бессмертный полк» вырастет в такое масштабное движение? Что тогда лично вами двигало?
— Главным в том, что мы делали, был эмоциональный порыв: огромное желание реализовать идею, которая пришла в голову Игорю Дмитриеву в 2011 году. Идея нам нравилась тем, что она про людей: у каждого из нас в семье были фронтовики. Для каждого человека смысл «Бессмертного полка» — в его личной семейной истории. Это и стало движущей силой, другого «горючего» у нас не было. Мы не собирались создавать какое-то движение, НКО, и точно не думали делать интернет-ресурс. Это был порыв, и нам очень хотелось заразить этой идеей в первую очередь своих земляков.
— Был ли этот порыв связан с тем, что люди стали забывать, как война повлияла на их семьи? Или с тем, что празднование 9 мая с каждым годом приобретало формально-официальный характер?
— Мы, честно говоря, тогда так глубоко не копали, не ставили себе такие глубокие по смыслу задачи. Мы исходили из того, что видели во время праздника на улицах. А там все время был какой-то один большой Первомай. С каждым годом разница между 1 мая, 9 мая и 7 ноября нивелировалась. Потому что уже почти не осталось фронтовиков, людей, которые являлись солью этого конкретного дня. И этот вакуум заполняли корпоративные колонны, какие-то ряженые люди в военной форме. В Томске, например, нет гарнизона, а парад нужно проводить — и поэтому 9 мая маршировали судебные приставы, служащие ФСИН, из соседнего города привозили пару рот солдат. Все это производило странное впечатление. Нам хотелось провести настоящее 9 мая, где в центре всего будут ветераны войны и тыла, а не «толстопузы» на трибуне.
— Кроме того, что вы хотели сохранить память о настоящих героях Победы, наверняка задумывались и о том, что потеря смысла праздника скажется на будущих поколениях?
— Мы понимали, что наше отношение к этому дню, к прошлому, к истории, следующими за нами поколениями ощущается уже не так остро. Потому что мы сидели у дедушки на коленях и слушали его рассказы, а те, кто моложе нас, этого лишены. В основном их прабабушки и прадеды уже ушли из жизни. И мы стали думать о том, как можно передать нашим детям свое отношение к тем людям и память о них. Стало понятно, что можно попробовать это сделать только через какое-то простое действие, очень конкретное и связанное не с Днем Победы вообще, а с конкретным человеком, который есть или был в семье у каждого из нас. Наши дети тоже связаны с ним, потому что они — следующее звено в этой цепочке. Но какой-то высокопарной, воспитательной и назидательной цели у нас точно не было. Борьбы за «историческую правду» вообще никакой не задумывалось. Это была абсолютно низовая неформальная инициатива, но четко скоординированная, осмысленная и поэтому такая эффективная.
— Как местные власти отнеслись к вашей акции в первый год ее проведения?
— Первое, о чем нас спросили в мэрии, — сколько человек придет? Мы рассчитывали на полторы тысячи. На это количество для построения 9 мая нам выделили участок, где собиралась гражданская колонна, куда приходили предприятия, школы, общественные организации. Но на первую же акцию «Бессмертный полк» пришло с портретами дедов более шести тысяч человек. И надо отдать должное мэрии Томска, они сделали все, чтобы каждый пришедший смог пройти в колонне — переставили и раздвинули корпоративные, партийные колонны и пропустили нас. Показательно было не только то, как повели себя власти, но и как отозвались люди на первую акцию. Эта история потом стала повторяться и в других российских городах.
Это было очень заряжающее, сильное эмоциональное переживание. Честно скажу, что до сих пор лично для меня это одно из самых ярких переживаний в жизни — первая колонна «Бессмертного полка», когда люди собрались с портретами своих родных в Томске у памятника репрессированным, на проспекте Ленина, и это было проявлением абсолютной соборности жителей города. Пришли очень разные люди: разных политических взглядов, профессий, интересов. И все шли в одной колонне памяти. У каждого в руках — своя личная история.
Тогда нам стало понятно, что идеей, которая удалась, надо делиться. Удалась она, потому что была лишена всех маркеров, не было никаких политических знаков, символов, не было коммерческих партнеров и их рекламы. Никаких мэров и губернаторов в начале колонны тогда тоже не было. Это была колонна, где все равны. Потому что «Бессмертный полк» — это прежде всего история поколений. Личная история каждого!
Так наша идея стала потихонечку расходиться по всей стране. В 2013 году в акции участвовало уже 120 населенных пунктов России, появились первые «полки» в Украине и в Казахстане. На следующий год добавилась первая страна дальнего зарубежья — Израиль. В 2014 году было уже 450 населенных пунктов в пяти странах.
— Сегодня невозможно представить 9 мая без этой народной акции. И у вас уже есть большой серьезный поисковый сайт. «Бессмертный полк» давно не просто «полк» с портретами, а целое движение. Как происходило развитие этой низовой, как вы в самом начале сказали, инициативы?
— Мы не собирались создавать народное движение, не собирались создавать интернет-летопись, а уже тем более делать ее инструментом поиска. Сегодня это уже большая база, и с каждым годом мы наращиваем ее возможности. Мы запустили систему идентификации по изображению на сайте, пытаемся просвещать людей, рассказывать об азах архивного поиска.
Изначально мы просто собирались вести учет тех, кто придет на акцию. Просили людей регистрироваться и отмечать, кто с чьей фотографией придет. В первый год внесли свои данные около 800 человек. А потом все стало разрастаться. Свои данные и впоследствии свои истории стали писать не только томичи, но и жители области, а потом подключилась вся страна. Люди стали воспринимать сайт шире, чем мы им предложили. И мы подумали, что это хорошая история, которая может быть самодостаточной частью «Бессмертного полка», потому что это по сути его интернет-версия. Сначала мы просто публиковали информацию о том, где и как можно распечатать или восстановить фотографию родственника для участия в шествии, публиковали новости о том, как и где организуются колонны. Но основным содержанием неожиданно для нас самих стали истории о фронтовиках, которые люди записывают и публикуют.
— Все-таки «Бессмертный полк» — это про личную память каждого или про коллективную историческую память? Или эти понятия неразделимы?
— Это сложно разделить. С чего начинается Родина? У кого-то — с семейного альбома, и тогда это больше соответствует замыслу «Бессмертного полка». По мере масштабирования проекта стали добавляться и другие смыслы — которые мы не вкладывали первоначально. Пришли люди со странным взглядом на историю, которая якобы состоит из бесконечных подвигов, в которой не про все надо говорить, в которой в первую очередь нужно чествовать полководцев. Такой хрестоматийный имперский подход. Но это не всегда находит у человека такой же отклик, как близкая ему личная история о родном воевавшем дедушке или прабабушке, тяжело работавшей в тылу.
— Сергей, благодаря созданию «полка» узнали ли вы сами что-то новое о своих предках?
— Я тоже мало знаю о том, как воевал мой дед. На нашем сайте mypolk.ru люди очень часто пишут о том, что фронтовики не рассказывали дома про войну или рассказывали очень скупо и очень редко. Я это связываю с тем, что для этих людей война была реальной, очень страшной. Человек не создан для войны, не создан для убийств. Понятно, что на войне — или ты, или тебя. Против тебя стоит враг. Но это не отменяет ужаса от необходимости взять в руки оружие и застрелить другого живого человека. И потом, вся эта жуткая, голодная и неустроенная жизнь на фронте. Полагаю, что на войне эта неустроенность приобретала какие-то трагические масштабы. Это не то, о чем люди вспоминали бы с удовольствием или рассказывали своим детям как об увлекательном приключении.
Все, что я знаю о том, как воевал мой дед, я прочитал о нем в книжке «Достоин звания героя». Мой дед — гвардии старший лейтенант Лапенков Иван Адамович, Герой Советского Союза. Он получил звезду за Висло-Одерскую операцию, за форсирование Вислы. Были такие группы, которые захватывали плацдармы на левом берегу Вислы, чтобы воинские подразделения могли переправляться дальше. И дед с группой солдат захватили несколько лодок, выбив немцев, переправились, захватили кусок берега и шесть часов держали оборону, пока к ним не переправились другие части. Таких групп было много, и практически все они гибли, потому что немцы делали все, чтобы скинуть десант обратно в воду. Шансов уцелеть было немного, вот дед уцелел. Он прошел две войны: воевал на финской, потом его демобилизовали, потом снова призвали, когда началась Великая Отечественная война, и он ее всю прошел от первого дня до ранения в Восточной Пруссии. Война для него закончилась потерей обеих ног, и конец войны он встречал в госпитале. Вернулся домой на протезах.
У него была не только Звезда Героя, но и орден Красной Звезды, медаль «За отвагу» и орден Ленина. Думаю, он серьезно воевал. Но я не знаю ничего, кроме случая, за который он получил звание Героя Советского Союза.
— Когда вы были мальчишкой, не расспрашивали его?
— Дед рано ушел, мне было четыре года, когда он умер. Я был еще слишком маленьким, чтобы сознавать что-то и расспрашивать деда. Как он воевал, я не знаю, и бабушка не рассказывала, и дядя не рассказывал, отец, к сожалению, тоже рано ушел и не рассказал ничего — они все ничего особо и не знали об этом. Приезжали иногда к деду фронтовые друзья, но о войне они не говорили. Для них это было страшное время.
— Можно ли сказать, что вы затевали «Бессмертный полк» в память о подвиге этих людей?
— Каждый из нас изначально делал эту историю ради своего дедушки, и она с нами останется, никуда не исчезнет. А какими смыслами ее дальше будут наполнять люди, зависит от самих людей.
