Как предки влияют на нашу жизнь?

Наталья Краневская, психолог и гештальт-терапевт в Международной Академии Гештальта, рассуждает о том, как влияют предки на нашу жизнь и влияют ли вообще, задает ли прошлое определенное направление нашей жизни и можно ли его изменить, а также как быть, когда в процессе изучения семейной истории зачастую вскрываются неприятные факты, а новые родственники не стремятся к общению. Наталья опирается на свой обширный опыт работы в семейной терапии и гештальт-терапии.

Я у рода немного урод?

«Не бывает высокого дерева с маленькими корнями»

– эта поговорка хорошо иллюстрирует влияние предков.

Если каждый из нас обернется, то за спиной увидит огромное количество людей, чей выбор и действия привели к тому, что появились мы. Это очень важный, жизнеобразующий и жизнеутверждающий момент.  Одновременно за нашими спинами есть много людей, чей выбор и действия привели к тому, что в дне сегодняшнем у них нет потомков.

Когда я говорю про выбор и действия, это необязательно стратегии сильных, выносливых и активных. Для выживания и процветания люди использовали и используют самые разные стратегии: избегание, оцепенение, затаенность, слабость, безволие, адаптивность. Мне кажется важным про это говорить, чтобы человеку была доступна вся палитра разнообразных реакций и чувств и не формировалось ошибочное мнение, что выживает только сильнейший и храбрейший.

Еще это может быть важно в ситуации ассоциирования себя с родом – если ближайшие предки все успешные и выносливые, а я не таков, то означает ли это, что я у рода немного урод? Не означает. Род не ограничивается двумя-тремя поколениями, о которых мы обычно знаем. Там, в бесконечной глубине лиц и спин, есть кто-то такой же, кто смог выжить, будучи хрупким и адаптивным. Или, наоборот, бунтарь и выскочка не находит большой поддержки в своей тихой меланхоличной семье, привыкшей жить по правилам, потому что он слишком ярок и дерзок. Если поискать во многих поколениях этого рода, то окажется, что этот бунтарь определенно был не единственным, пытавшимся спокойную реку семьи превратить в горный бушующий поток.

Я за то, чтобы понимать ценность своих слабостей, особенностей, а не только сильных сторон.

Целостный человек – тот, кто обладает внутренним единством, видит целую картину себя со всеми своими силами и слабостями, понимает и принимает это единство противоположностей, собирает свой узор из собственных качеств. В этом больше устойчивости, чем во внутреннем раздрае и борьбе.

Сезам, откройся!

Работа с родом – часто встречающаяся тема в разных направлениях психотерапии. В семейной и гештальт-терапии есть метод генограммы для исследования своего рода, своих отношений с родом. Это не генеалогическое древо, хотя там отмечаются все родственники, о которых мы знаем или примерно слышали, отмечаются пол, возраст, даты рождения, смерти, семейные связи, браки, разводы и т.д. Визуально генограмма похожа на генеалогическое дерево, но цель ее – дать максимально полную информацию о представленных семьях, любую информацию.

Это эмоциональные и социальные отношения, состояние здоровья, отношение к деньгам, детям, выбору партнеров, супругов, образование, профессии, увлечения, семейные легенды о ком-то, тайны и традиции, правила, установки и т.д. Записывается все, что вспоминается, возможно, с упором на какую-то определенную сферу жизни, если клиента интересует именно она. Например, деньги в семье или разводы. Но переплетения бывают столь сложны и замысловаты, что порой оказывают совершенно не такое прямое влияние, как нам кажется. На отношение к деньгам у нас сегодняшних необязательно может влиять только отношение к деньгам наших предков.  Могут влиять совсем другие сферы жизни или события, поэтому предпочтительнее записывать все, что вспоминается и постепенно дописывать.

В итоге за счет отражения различных типов отношений генограмма показывает достаточно подробную и полную картину семьи. Генограмма похожа на летопись, где могут переплетаться факты и сказания, но, как мы знаем, всякая сказка возникает не случайно.

Сам процесс составления генограммы весьма терапевтичен. Это похоже на открытие семейного сундука, который стоял забытый где-то на чердаке, а мы открыли и перебираем скопившиеся в нем вещи – разглядываем, примеряем, впечатляемся, грустим. Это приводит к новым открытиям, возможности увидеть какие-то закономерности, особенности. Какие сокровища нам достались в наследство от предков? Какие запреты и позитивные установки? Какие правила и традиции? Что нам дает ресурсы, а что для нас откровенно вредное? Что мы можем забрать себе, присвоить, адаптировать, а что давно пора бы выкинуть, потому что «вещь жучки проели», и она сгнила.

Когда семейный сундук будут открывать разные члены семьи, то каждому он откроется по-своему. Различные семейные фигуры окажутся значимыми, закономерности приобретут разные смыслы, разное напряжение, как позитивное, так и негативное, возникнет на почве семейных отношений. Это к вопросу о том, что люди, выросшие в одной семье, у одних родителей, в одной среде, могут быть очень разными, непохожими. В процессе составления генограммы каждый человек фокусируется на чем-то своем, реагирует своим особенным образом. Это может быть показательно и являться ключом к запросу человека.

Как-то я путешествовала по побережью Норвегии. В небольшом рыбацком поселке было три улицы, костел, бар, магазины и кладбище. Я ходила смотреть костел и кладбище, и меня поразил факт, что на кладбище гораздо больше людей, чем в поселке. Могилы датированы XIV–XV веком, они ухожены, их навещают. Пять веков назад здесь уже была эта деревня и жили предки нынешних людей. Велась запись рождений и смертей в книге местного костела, люди жили из века в век, никуда не уезжая, их хоронили здесь же, увеличивая площадь кладбища и глубину захоронений, все друг друга знали… Здесь легко можно проследить историю не только своего рода, но и рода соседа.

Меня эта встреченная норвежская многовековая стабильность очень впечатлила. У меня один прадедушка сменил Астрахань на Архангельск с промежуточными остановками по пути по нескольку лет; дедушка сменил Север на Прибалтику, а потом на Среднюю Азию; папа с Урала переехал в Среднюю Азию, где встретил маму…  Я тоже меняла страны и города, перемещаясь с остальными членами семьи. При этом в моем роду есть ветвь родственников, которые из поколения в поколение живут в одном городе, практически никуда не выезжая. Я же, помимо смены места жительства, много путешествовала и делала это с родителями с детства. Выросла в регионе с огромным числом национальностей, кухонь, традиций, куда много людей приехало в результате гонений, репрессий, эвакуации промышленности или советского распределения после институтов. Как вы думаете, в какой нашей семейной ветви хранятся пра-пра-прабабушкины серьги, передаваемые по наследству женщинам рода? Какая ветвь более адаптивна к изменениям внешнего мира и легче выстраивает отношения с людьми? Кто больше накопил для будущих поколений, а кто легко создает уют и красоту из подручных средств в купе поезда, которое станет домом на ближайшие трое суток? Когда думаю об этих разных ветвях, то понимаю, что обе они – моя опора, как два крыла. Мне передался опыт разных предков: я видела с рождения разные стили жизни, все вместе они увеличивают мои возможности. Мне ближе оказался дух перемещений, а брату – дух оседлости. Теперь интересно, в какие причудливые узоры эти разные опыты трансформируются у наших детей.

Законное место в своем роду

Хотелось бы больше поговорить о семейных тайнах. Не секрет, что история нашей страны — очень непростая и трагичная, и, безусловно, это повлияло на судьбы многих людей. Семейных тайн немало, и тому были причины. Скрывали свое социальное происхождение, национальность, религию, фамилию, профессию, скрывали факт родства с родственниками, какие-то жизненные события – арест, концлагерь, плен, тюрьма, самоубийство, скрывали наследственную болезнь, аборты, бесплодие, усыновление, отказ от ребенка, вторую семью, нестандартную сексуальность… Перечень огромен. Я уверена, что практически в каждой семье либо есть собственная такая история, либо есть знакомая история на расстоянии вытянутой руки – у соседей, друзей, одноклассников. Скрывали из благих побуждений, чтобы выжить, чтобы дать образование, чтобы профессионально состояться, чтобы не чувствовать всю жизнь пристального внимания окружающих и не иметь ярлык чужака и изгоя. Род выживал, как мог, чтобы дать жизнь и возможности будущим поколениям. В глобальном смысле эти действия более чем оправданы и, скорее всего, были единственно возможными в тех обстоятельствах.

Но если вернуться к отдельно взятому человеку, его ощущениям, его самоидентификации, то здесь возникают личные трудности. Человек с детства живет в атмосфере тревожного поведения родственников, слышит уклончивые фразы, видит ускользающий взгляд… В такой ситуации он бессознательно воспринимает то, что от него хотят утаить, тайна притягательна. Хранимый в тайне секрет меняет жизнь детей – они могут чувствовать неуверенность и тревогу, становиться скрытными, зависимыми, испытывать непонятный стыд и агрессию. 

Когда работаешь с генограммой, иногда возникают мистические истории. Клиенты говорят о напряжении, неустойчивой семейной схеме, изображенной на листе, о потере кого-то, о том, что пустое место «фонит», об ощущении стыда или обмана, будто что-то неправда.

Если углубиться в эти переживания, то начнут всплывать отголоски историй, которые слышал ребенком, вспоминается напряжение и гробовое молчание всей родни, когда случайно упоминалось чье-то имя, когда сознательно не говорили на определенные темы и резко сворачивали разговор, если находились какие-то письма, фотографии, усердно прятавшиеся далеко на антресолях, а в глубине буфета хранилась необычная чашка тонкого фарфора и рьяно береглась…  Дети весьма любопытны и хорошие «искатели», они считывали моменты, если мама вдруг краснела и у нее на глаза наворачивались слезы, стоило кому-то упомянуть о большой разнице в возрасте между двумя детьми. Или когда рассказывали много фронтовых баек про героически погибшего дедушку, от которого пошла семья, а бабушка почему-то никогда не смеялась, странно смотрела в пустоту, и никто никогда не видел наград дедушки. И все эти обрывки воспоминаний, телесных ощущений, эмоциональных переживаний начинают складываться в пазл, вытаскивая на свет из сундука новых членов семьи, которые просятся занять свое законное место в своем роду.

При работе с генограммой клиенты начинают искать, задавать вопросы еще живущим, интересоваться архивами, наводить порядок на антресолях – то есть переходят к конкретным действиям вместо размышлений о личной судьбе. Удивительным образом морок рассеивается, реальная история выходит наружу, а у клиентов после таких открытий наступает какое-то освобождение, словно то колоссальное напряжение, которое несколькими поколениями выдерживалось, дабы сохранить тайну, те усилия, которые прикладывались для этого в семье, разом исчезали, пружина разжималась, и тайна прекращала свое существование.

На самом деле здесь нет никакой мистики. Люди действительно многое помнят, подмечают, улавливают, особенно будучи детьми. Выживание и жизнь ребенка целиком зависят от взрослого, дети улавливают малейшие нюансы настроения, поведения, жестов, телесных зажимов, поскольку любая семейная нестабильность или изменчивость значимых взрослых влияет на них напрямую – сами они не выживут, а значит, им приходится наблюдать и подстраиваться.

Послание детям

Если присмотреться, вслушаться в то, что транслировали нам родители, что транслируем мы своим детям, то часто это определенные систематические послания.

«Папа всегда мне говорил – будь первым, не бойся, иди напролом, упал – встань, не реви, отряхнись и снова иди».

Это похоже на напутствие герою, который без страха и сомнений должен идти только вперед и побеждать, поддержка определенной модели поведения, характера.

«Ну что ты все рисуешь и рисуешь, картинками на хлеб с маслом не заработать, учи лучше математику и физику. Вон Вася пошел на кружок программирования, и тебе надо».

Здесь транслируется ценность точных наук и бесперспективность творческого начала.

«Сидит, все какие-то умные книги читает, зрение испортила, очки надела, кому нужны умные женщины, лучше бы борщ училась готовить да убираться наконец-то начала, уже 13 лет и никакого интереса к косметике».

Здесь явно проходит тема гендерных ролей – есть мужское, а есть женское, и женщина должна уметь определенные вещи, выглядеть определенным образом.

«Что же ты не вписываешься ни в одну систему? Ох и поломает жизнь тебя, а может, и ты ее».

Здесь транслируется какой-то собственный страх за ребенка-бунтаря, но слышится и зависть, надежда – возможно, остался нереализованным свой собственный бунтарь, его рано приструнили.

«Мой ребенок умный – три олимпиады выиграл, а моя такая красавица, каждый ноготочек идеален, а мой всем задал жару, теперь узнают, как его обижать, а моя ни одного котика и жучка не пропустит, всех жалеет, бережет…»

В каждом послании родители пестуют определенную сторону ребенка и очень удивляются, когда на это обращаешь внимание, утверждают, что ребенок был таким с детства. Возможно, но еще мы помним, что ребенок любит своего родителя, нуждается в нем и будет бессознательно поддерживать ту историю родителя, которая возвращает ребенку больше тепла, поддержки, сочувствия, любви, потому что все это ему нужно, чтобы быть в безопасности и развиваться.

Родители могут «навешивать» свои сценарии нереализованности, страхов или свой опыт, способ адаптации, который оказался успешным, но будет ли он таким же для ребенка? Кто-то принимает передаваемый сценарий, как эстафетную палочку, не оспаривая, а кто-то не соглашается и бунтует. Сценарий, программа воспитания может передаваться несколько поколений подряд.

«Деньги к деньгам». Вспоминаются богатейшие семьи планеты, где родовой сценарий стал передаваться как цель, общая для всех поколений. Члены семьи получают определенное образование, в них пестуются определенные черты характера, определенные навыки, выбираются определенные увлечения, браки заключаются с определенными партнерами. Есть ли среди них художники? Наверняка. И интересно было бы узнать, как они сохранились и реализовались вне системного сценария, легко ли им было?

В советское время было много информации о династии врачей, династии заводских рабочих. Но в реальности действительно в семье врачей проще стать врачом, нежели юристом: с детства видишь одну профессию, окружен определенными книгами, образом жизни, можешь получить больше знаний из первых рук, ты вписываешься идеально в семейную систему, если выбираешь такой же путь, и от системы получаешь в ответ больше принятия и поддержки, потому что полностью свой, понятный, знакомый.

Семейное проклятие и разворот травмы

Семейные «проклятия», «порча», родовые сценарии – это не мистика, но реальность несколько иная, не та, которую обычно представляют себе люди. Семейным проклятием является травма, которая передается из поколения в поколение. И чем усерднее семья обогащает, питает эту травму, тем интенсивнее она влияет на следующие поколения.

Травма питается запретами на обсуждение, на воспоминания о событии, о человеке. Травма подпитывается определенной программой, которая передается из поколения в поколение с помощью воспитания, установок.

«Не доживают у нас мужики до 34-х, оно и понятно, возраст Христа, он тоже не дожил. Порчу, что ли, кто навел или проклял? Прадед на войне погиб, дед утонул, дядька и вовсе повесился, отец твой хоть и жив, но почти мертв – пьет, не просыхая, с тридцати лет, считай, нет отца, тоже помер, так что, пацан, неизвестно какая тебя судьба ждет…» Тут уже в самом сценарии прослеживается нарастание травмы – прадед погиб, как очень многие во время войны, но именно в этой семье этот факт приобрел какое-то особое, мистическое значение. Далее – смерть по неосторожности, но и сердце подвело, следующая смерть – уже сознательный уход из жизни, пружина «проклятия» сжимается все больше.

Важно начать разворачивать травму с периода ее возникновения. Кто в семье придал гибели на войне дополнительные смыслы?  С чем этот человек не справился в своей потере близкого, каких ресурсов ему не хватило, какие чувства не были прожиты? С давних времен людям было проще пережить несчастья, если списать их на происки силы духов, потому что в этом случае все происходящее становится нам неподвластно: мы ничего не решаем, но мы можем ничего и не чувствовать – ни вину, ни боль, ни обиду, ни злость, потому что все случилось по воле богов.

Проклятие обычно опирается на три момента:

• люди верят в силу слова, что слово может влиять на объективную реальность,
• это слово было сказано кем-то авторитетным и значимым,
• а все, что говорит этот человек – истина, он точно прав.

И вот уже брошенные слова свекрови-знахарки, которая обожала своего сына и не любила невестку: «Будь ты проклята, что не спрятала моего сына, и теперь он убит, а ведь я тебе говорила! Ну ничего, ты еще узнаешь, что такое потерять любимого сына…» – могут запустить родовой процесс, маховик которого подомнет под себя ни одно поколение.

33 года, возраст Христа – тоже не случайная дата. У мужчин и женщин в 30 лет происходит возрастной кризис, однако переживают они его по-разному. Если женщина к 30 годам не замужем, нет детей, нет своего дома, она не хозяйка, то она словно не выполнила предназначенную ей программу, не справилась со своей гендерной ролью. А если у женщины есть семья, дети, дом, образование, профессия в этом возрасте, то кризис проходит достаточно легко.

У мужчин иначе. Да, у него есть дом, семья, дети, хозяйство, какой-то достаток, жить бы и радоваться. Но где они, радости молодости? На него заглядываются и молодые девушки, и сверстницы, и женщины постарше, он в самом цвете лет, у него все еще молодость, перспективность, но уже устроенность, стабильность. У него много сил, он готов ворваться в новую интересную жизнь, где снова ночные приключения, гонки уже на своем, а не отцовском автомобиле, безудержный секс, но не просто слив гормонов, а вдумчивый и умелый… Где вся эта яркая жизнь? В реальности же нужно купить подгузники и вынести мусор. Конечно, в идеале такие кризисы тридцати лет мужу и жене лучше проживать совместно, с помощью специалиста, чтобы разобраться, как у кого что устроено, кто в чем сейчас нуждается и как партнер может помочь другому это получить.

Разные поколения переживают проклятие по-разному. Чем дальше поколение от исходного события, тем больше появляется мистики в этом событии. Оно становится мифом, притягательным и страшным, обрастает придуманными деталями, рожденными фантазиями следующих поколений, ведь очевидцев и участников уже нет, точные факты и реальные причины уже не узнать. Становится меньше фактов, но больше тревожности, страха, недоверия.

Первое поколение не справилось с трагичным событием, была сильная боль, которую не оплакали, не прожили. Второе поколение уже живет в атмосфере недосказанности, ухода от прямых ответов на вопросы: «А что случилось? А как это было?» – и вечной тревоге. Ведь чем старше сын, тем у матери все сильнее кровоточит ее чувство вины, что мужа не уберегла, обостряется страх, что вот оно, приближается, как предрекала свекровь, – я еще узнаю, каково это – потерять сына. А у сына свой собственный кризис тридцати лет, и бесконечная тревожность в семье, недосказанность, витающий страх только усугубляют его состояние. И нет перед глазами примера отца, который смог этот кризис пережить, снова обрел устойчивость и продолжил жить. Неосторожное купание в холодной воде – вызов, я молод, еще смогу, внезапный спазм, остановка сердца, и еще одна смерть мужчины в тридцать три.

В третьем поколении не случайно появился алкоголь – как наркоз, обезболивающее, чтобы не чувствовать, не тревожиться, не бояться. Один мужчина смог пережить возрастной рубеж, но был и остается под алкогольным наркозом, буквально не живет, не чувствует, не участвует. Его брат не справился и предпочел не ждать, что там за пределами 30 лет: ушел из жизни сам, возможно, тем самым еще и не нарушив мужскую солидарность, семейную принадлежность, преданность семье – да, в несколько нездоровом виде, но преданность.

Не случайно «проклятия снимаются» через несколько поколений – причины его потеряли актуальность, былые предки так далеки, что выглядит уже мифическими, сказочными персонажами, нет чужого чувства вины, а есть только эмоциональная заряженность от самого проклятья, от самой тайны. При работе с проклятьями важно вернуть человеку возможность опираться на себя, понимать свои мотивы, потребности, находить ресурсы их реализовывать. А еще отделить свои переживания от переживаний предыдущих поколений. То, с чем не справилась далекая прабабушка – это только ее проблема, а с чем именно ты сейчас не справляешься, какая именно тебе помощь нужна? Постепенно на фоне проживания своей собственной жизни, самостоятельного управления жизнью и получения поддержки в этом управлении исчезает фиксация на иррациональном убеждении, проклятие снимается.

Встреча vs невстреча

Сегодня сложился интересный феномен, когда молодое поколение свой ближний круг значимых людей формирует не по родству, а по близости духа и разделяемым ценностям. И этот круг не статичен, он изменяется в течение жизни по мере того, как меняется сам человек.

У старшего поколения семьи очень большое значение придают семейным связям, их углублению, расширению и поддержке. Сколько раз мы все слышали: «Ведь мы же семья», «Сор из семьи нельзя выносить», «Семья – это святое», «Это же родители, они дали тебе жизнь» и т.д.

Этому есть объяснение. У старшего поколения есть опыт, и в памяти сохранилась связь с теми предками, для кого большая и крепкая семья, прочные родственные связи были основой выживания, безопасности, стабильности, зажиточности. Молодое поколение выросло в других семейных системах, нуклеарных, когда становятся важными только отношения между супругами и детьми, а отношения между представителями разных поколений уходят на второй и более дальний план.

Поэтому и появление родственников из ниоткуда может восприниматься разными поколениями по-разному. Что несет это появление, чем грозит устоявшейся семейной системе, какие чувства поднимает? И сценарий может разворачиваться очень по-разному. Старшее поколение может сделать усилие и принять, потому что «это же наша семья, святое», а молодое – не принять, потому что это какие-то чужие люди, с которыми нет ничего общего, зачем они нам, своих непонятных хватает. Но может получиться и наоборот, потому что новые родственники такие же молодые, близкие по духу, с ними интересно и питательно, а вот для старшего поколения появление новых родственников актуализирует былые, не прожитые обиды и злость.

В любом случае, в истории появления новых родственников есть две стороны – приходящая и принимающая. Произойдет ли встреча – зависит от обеих сторон. Но одни могут не захотеть приходить, а другие могут не захотеть открывать дверь пришедшим. К сожалению, мы не можем влиять на мысли, поступки, душевную организацию других людей, но можем влиять на себя самих, и справиться с ситуацией невстречи поможет проживание сопутствующих чувств – потери, грусти, возможно, злости и обиды и, конечно, бессилия.