Семейная память, родственники и советский период
В августе начался новый этап в истории Familio.Media, который мы называем «народным медиа».
«Если раньше мы делали медиа глазами профессиональных журналистов, то теперь даем возможность проявиться тем, кто сам живет генеалогией, глубоко занимается своей родословной и понимает, что интересно самостоятельному генеалогу», – говорит Александр Воробьев, генеральный директор Familio.
Вместо главного редактора и нескольких авторов у нас теперь трое выпускающих редакторов, которые сами и пишут материалы. У каждого из которых свой путь в генеалогии и поэтому свой взгляд на то, о чем они пишут, а также интерес к определенной теме или направленности материалов: обучающим статьям, историям пользователей, интервью и т.д.
Сегодня мы публикуем интервью ещё с одним из наших выпускающих редакторов.
Анастасия Евстигнеева – выпускающий редактор Familio.Media и модератор чатов Familio в Telegram. Она занялась генеалогией в 2020 году, получила в Самаре высшее образование социолога-маркетолога. А сейчас ведет страницу во ВКонтакте, где рассказывает о своих поисках.
В этом интервью мы поговорили о ее генеалогическом пути, феномене семейной памяти и советах по работе с источниками советского периода.
– Ты недавно защитила диплом на тему «Семейная память как объект социологического исследования». Почему такая тема?
– Ещё во время пандемии я начала вести Инстаграм*, посвящённый своим генеалогическим поискам. Когда начались санкции, я перешла во ВКонтакте и начала вещать здесь. На меня там была подписана моя будущая научная руководительница, которая вела у меня предмет, связанный с техникой проведения интервью в социологии. Она увидела мои посты и предложила взять тему семейной памяти и раскрыть, как она влияет на людей, которые занимаются историей семьи. В социологии только ближе к 2000-м годам начали изучать этот феномен. Преподаватель потом ещё бегала на кафедру, чтобы тему утвердили! Но всё получилось.
– Когда я читал описание работы, у меня возник вопрос. А что такое автоэтнография?
– Наверное, стоит начать с того, что этнография – это такой социологический метод, с помощью которого человек изучает повседневную жизнь, культуру какого-то общества, а автоэтнография – это описание своих практик, своего прихода в какую-то сферу, личного опыта. Ты как бы изучаешь сам себя, становишься изучаемым объектом.
– Потом ты применяла этот метод в своей работе?
– Да, я описывала то, как я пришла в генеалогию, как и почему я изучаю историю семьи. А потом брала интервью у других людей, которые тоже сохраняют семейную память. И на заключительном этапе я детально изучала собранный материал: выделяла причины, по которым люди пришли в генеалогию, смотрела, как они сохраняют семейную память, что это им дает и многое другое. Семейная память – это не только родословная. Это и сохранение воспоминаний, предметов: медалей, фотографий, сказаний. Практики сохранения семейной памяти бывают разные. Кто-то уходит в краеведение, изучает историю своей деревни и ведёт группу в социальной сети. Кто-то берёт интервью у своих родных и потом пишет книгу об истории семьи. А кто-то ставит цель составить древо, дойти до имени своего «прапрапрапра…»
– У тебя как у эксперта можно спросить: зачем вообще всё это надо? Зачем вообще изучать родословную? Что это нам даёт?
– Во время своего исследования я поняла, что многие приходят в генеалогию, когда у них что-то в жизни случается. И это не всегда хорошее. Например, умерла бабушка, и человек задумался о том, что не успел с ней поговорить. У кого-то разошлись родители. Наверное, человек ощущает потерю корней и пытается найти опору. Хотя бывают и другие ситуации. Скажем, человеку просто нравится история или он решил продолжить поиск, которым занимался его родственник. С помощью генеалогии человек начинает себя чувствовать увереннее. Он может ответить на вопрос: «Кто я?» Я не просто свалился с неба, я часть большой системы своего рода. Моя семья не ограничивается мамой, папой, бабушками и дедушками.
– Первые попытки заняться родословной у тебя были ещё в детстве. Что тогда это было?
– Это были какие-то зачатки. Я помню, в первом классе у нас было задание разобрать свою фамилию. Нужно было предположить, откуда она могла произойти. У всех были фамилии Шапкин, Козлов. И ты можешь представить: этот шапки делал, тот козлов держал. А у меня такая фамилия – Евстигнеева! Ещё и длинная, какой кошмар! Я подошла к папе, а он сказал: «Наверное, какого-то прадеда Евстигнеем звали». Я ответила: «Папа, покажи его!» В тот момент у меня появилось желание узнать, что это за человек, каким он был. Тогда же бабушка любила рассказывать мне истории из детства. Я ей говорила: «Бабуль, а расскажи, что было тогда». В какой-то момент эти истории прекратились, она начала отвечать: «Я не помню, я тебе уже всё рассказала». И я подумала, что надо всё узнать, как-то выяснить, кого-то расспросить.
– А в пандемию как всё вернулось?
– Когда в ВУЗе мы перешли на дистанционное обучение, у нас были предметы, которые косвенно связаны с генеалогией: демография, социальная статистика, социология семьи. Мы изучали переписи, метрические книги, ревизские сказки, исповедные ведомости. На социальной статистике мне преподаватель дала задание сделать презентацию про ревизские сказки. Я через Гугл начала искать, что это вообще такое, и попала на страницу «Школы самостоятельного генеалогического поиска», на статью про FamilySearch. В этот же вечер я всё это открыла, и понеслось!
– Какое у тебя было первое впечатление от ревизских сказок с точки зрения исследователя, а не генеалога?
– Ты смотришь на этот почерк и понимаешь, что это вообще не наш язык! Кошмар какой-то! Я сразу всё закрыла и начала с метрических книг, потому что они приближены к нам. Я помню, видишь все эти яти и еры – как будто заново читать учишься. Поначалу кажется, что никогда не получится читать подобное, что-то в этом искать, но со временем как-то втянулась.
– Какая была первая история, с который ты начала?
– Я начала с прямой мужской ветки, потому что все жили тут, а мамины корни уходили на Украину (а с этим сейчас сложности). Насколько можно, я её исследовала. К сожалению, утрачены многие источники, но есть документы, которые оцифровали и выложили на FamilySearch. И начала с села Головино. Оно хорошо сохранилось. Первое, что я сделала, – позвонила деду и спросила, кого он хотя бы помнит, чтобы попытаться найти их в метрических книгах.
– Дедушка рассказывал какие-либо легенды? Они подтвердились?
– Кстати, он немного сказал. Он уже пожилой, ему 84 года. Он отправил меня к своей сестре, которая очень много рассказала: у меня прабабушку удочерили в 4 года, её отец погиб в Гражданскую. Все легенды подтвердились. А по линии бабушки не подтвердилось ничего! Все говорили: «У нас кулаков не было! Никого у нас не раскулачивали! Настя, мы убежали, они не успели!» И главное, акцентировали на этом внимание. Оказалось, что раскулачили всех, всех лишили избирательных прав и отправили в Азию.
– В какой момент ты поняла, что нужно что-то написать в Инстаграм* про родословную?
– Я всегда в школе любила писать сочинения, и на ЕГЭ по русскому у меня был лучший результат. Всегда было желание что-то писать, да и, в конце концов, я участвовала в марафоне «Следов…» у Анны Рузановой.
Марафон «Генеалогические следы» рассказывал о различных способах публикации информации о предках и самом процессе поиска на интернет-площадках, в электронных и традиционных СМИ. Цель — найти дальних родственников, единомышленников, которые ищут сведения по одному населенному пункту, одной фамилии, или тех, кто готов поддержать поиск.
Если кто-то захочет найти моих родственников, то он сможет загуглить и перейти ко мне на страницу. А вот во ВКонтакте у меня была цель – найти родственников, да и сёстры, и братья по дедушке и бабушке обитают в этой соцсети. Я подумала: «Меня же смотрит столько родственников. Надо как-то сохранять находки». Потом начала собираться своя аудитория, посыпались потомки по некоторым родам. Хотелось всё сохранять, чтобы это не лежало где-то в тумбочке. Зачем чахнуть над этими находками, если ими можно делиться?
– Как написать первый пост и начать говорить об исследованиях?
– В ВУЗе никто не знал, что я этим занимаюсь. Я боялась, что подумают, что я какая-то больная, залезла в историю. Когда есть такие мысли, то просто встаёшь в позу и думаешь, что тебе всё равно. Сначала начали выходить статьи в «Школе…» про ЦАМО, про наследственные дела. Я сначала их просто репостила. А потом подумала: «У меня же столько историй накопилось! Почему бы не продолжить?» Тогда пошли посты про деревню, про метрические книги, про другие находки. И люди нормально отреагировали!
– У тебя очень активная аудитория. Ты говорила, что встречала потомков по некоторым веткам. Как проходило это знакомство?
– Я получила справку о рождении прадеда, который родился в селе Кравково. В восприемниках была женщина из соседнего села Аделино, у которой было такое же отчество, как у моей прапрабабушки. Я нашла группу этого села, очень активную. Раньше там был краевед, но он скончался, был уже в возрасте. Я туда написала пост, что ищу потомков Челноковой Евдокии Егоровны. Отозвался её сын. Потом дали телефон другого сына. Оказалось, что его внучка, моя пятиюродная сестра, учится со мной в одном ВУЗе, в одном корпусе. Только она на истфаке, а я на соцфаке. Интересно, они из Ульяновской области, я из Самарской! Я нашла её в группе нашего ВУЗа, написала ей. Мы потом на переменке встретились. Она сейчас работает в местном архиве. Тоже занимается генеалогией, но по линии своей мамы. Было неожиданно, что ты сталкивался с человеком каждый день в буфете, в библиотеке, а он твой родственник! Мы до сих пор обмениваемся материалами, она и дедушку своего опросила. И фотографию ещё мне прислала с моей прапрабабушкой, которую нашла у тётки!
– Были когда-нибудь случаи, когда в комментариях помогали или давали рабочий совет?
– Очень много пишут родственники по линии Челноковых. Уже пятый человек за месяц мне пишет! Недавно познакомилась со своим шестиюродным дядей. Оказалось, что всех их раскулачили. У них было большое поле 190 десятин (это не 5 соток, а очень много). Я написала пост, что было такое поле. Мне мужчина написал, что у него есть карта этого поля. Он мне прислал гугл-карту в Одноклассниках. Как-то в этой же соцсети я искала Челноковых, а на справке была моя фамилия – Евстигнеева. Мне написала женщина: «Я знаю, что в Кравково жили Евстигнеевы, так-то зовут их внучку, напишите, если хотите». Выяснилось, что они действительно породнились с моими Евстигнеевыми. Дедушка этой женщины был троюродным братом моего прадеда! Они мне потом сказали: «Мы никогда не знали, что у сестры твоего прадеда фамилия Евстигнеева была, мы её всегда Сигнева называли». А это была уличная фамилия, она иногда в метрических книгах фигурирует. При этом они до сих пор ей пользуются в селе!
– Когда я смотрел твою страничку во ВКонтакте, мне показалось, что советский период тебе больше нравится. Это так?
– К ХХ веку у меня больше душа лежит, потому что там много источников сохранилось, да и есть живые свидетели той эпохи, а значит, можно более детально воссоздать, восстановить картину прошлого.
– Какие источники оказались самыми говорящими?
– Наверное, партийные дела. У меня что ни прадед, что ни прабабушка – все в партии состояли. А там и автобиография, и анкета, и фотография в РГАСПИ, и много всего! Для меня это самые весомые и насыщенные источники. А ещё районные газеты – это кладезь. В них и ругали, и хвалили. Они обогащают исследования косвенными фактами. Также очень интересным источником оказались дела о лишении избирательных прав, о выселении за пределы края. Я никогда не думала, что подобные дела могут как-то обогатить исследование и помочь в ситуации, когда не сохранились те же самые метрические книги. Но так сложилось, что именно там был указан состав семьи до моего прапрапрадеда, который родился в 1856 году, а в заявлении с просьбой решить судьбу моя прапрабабушка описала весь свой сложный жизненный путь. Это было не заявление, а целая автобиография! Ещё один классный источник по началу ХХ века – фонды МВД и судов. Там я нашла несколько дел: одно из них содержало выписки из утраченных источников, например, метрические выписки о рождении моих прямых предков и ревизская сказка за 1857 год. Также в деле была опись имущества. Из этих документов узнала, что у моих предков был наследственный спор на рубеже XIX–XX веков, шел он 30 лет.
– Назови три совета по работе с советскими источниками.
– Для начала тщательно изучать документы, которые имеются. Иногда зацепка может быть неявная. Например, на «Памяти народа» есть проиндексированные сведения (часть, ФИО и так далее). А если ты изучаешь сам отсканированный документ, то можно найти номер госпиталя, узнать, состоял ли человек в партии, увидеть имена жены или родителей. Такие вещи могут дальше очень сильно раскрутить дело. Ещё к таким источникам нужно относиться с трезвой головой. Иногда там пишут неправду. Например, у меня прадед состоял в партии и служил в НКВД. Ты читаешь: «За границей не был, не раскулачен, никто в семье не судился». А по факту всё с точностью до наоборот. И нужно стараться по максимуму получать документы. Некоторые говорят: “«Зачем мне получать дела по учёбе в университете? Я и так всё знаю!» Чем больше таких документов, тем больше фактов. По крупицам, по частичкам можно собрать целую жизнь.
– У меня есть ощущение, что ты, в отличие от большинства исследователей, не стремишься сразу кидаться вглубь. Тебе интереснее по десятилетиям всё раскопать. Почему так?
– Я не скажу, что мне неинтересно строить древо вверх и вширь. Мне просто хочется максимально понять, как жили люди. Какой это был человек? Какой у него был характер? Есть ли у нас ним общие черты? В этом помогают документы советского периода. Хотя иногда надоедает такое искать, тогда уже спускаешься вглубь по каким-то веткам. Кстати, у меня есть одна ветка, проработанная до начала XVIII века.
– Ты задумывалась над карьерой в генеалогии?
– Поначалу нет. Я думала: «Вот найду прадеда – и всё, хватит!» А потом всё так завертелось, и я подумала, почему бы это не связать со своей профессией? Тем более генеалогия и моя специальность по диплому пересекаются. А вообще, скажу по секрету, у меня в школе была в одном семестре тройка по истории, и этот предмет меня особо не интересовал! Нет, мне нравилось слушать про историю семьи, какие-то житейские разговоры за столом на кухне, но именно история как школьный предмет меня не интересовала. А сейчас на меня подписались двое моих учителей по истории, и мы общаемся на схожие темы.
– Чем занимаются модераторы чатов в Familio?
– Следят, чтобы никто не ругался, не переходил на личности и не спамил. А ещё где-то помогают и где-то подсказывают пользователям. Часто нам задают типичные вопросы: «Где найти метрические книги? С чего начать поиск?» Вообще все чаты разные: где-то постоянно идёт дискуссия и разговор (взять Рязанский чат, к примеру, это вообще что-то с чем-то!), а где-то сообщение бывает раз в неделю. Самое сложное – это всегда сохранять нейтралитет и не перейти на чью-то сторону, если кто-то в чате спорит и уже переходит грань дозволенного. Я внутри могу придерживаться чьей-то стороны, но вступать в дискуссию, когда она уже перестала носить характер конструктивной, не стану. Знаешь, это такая роль Кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно!»
– Как ты стала выпускающим редактором в Familio?
– Я долго писала для «Школы генеалогического поиска», и Анна Рузанова предложила мою кандидатуру в Familio, потому что, как она сказала, у меня свой стиль написания текстов. А до того, как стать выпускающим редактором, меня позвали в модераторы.
– Какие темы тебя интересуют?
Я люблю темы, связанные с Великой Отечественной войной и фотографиями. «Гадания» по фото – это что-то! Разбирать все подписи, знаки отличия – мне это очень нравится, ведь можно узнать и понять историю снимка. И ещё вдохновляющие примеры: когда человек нашёл кого-то из родственников или откопал утраченный источник.
*Социальная сеть Instagram принадлежит компании Meta Platforms, которая признана в России экстремистской организацией и запрещена.
