Энциклопедия эскимосского двадцатого века

Начало исследованиям положил Михаил Анатольевич Членов, антрополог и лингвист, кандидат исторических наук, который проводил полевую работу на Чукотке с начала 1970-х годов на протяжении нескольких десятилетий.  Его коллега антрополог Дмитрий Опарин, кандидат исторических наук, впервые приехал на Чукотку в 2011 году, а проектом стал заниматься три года назад. 

В команду проекта «Память поселка» кроме его создателей – автора идеи и исследователя Дмитрия Опарина и Михаила Анатольевича Членова – вошли Максим Никаноров, Вячеслав Житников  и Владислав Борисов. Эти специалисты высокой квалификации занимались оцифровкой эскимосских родословных, составленных М.А.Членовым на миллиметровой бумаге и до сих пор хранившихся в его личном архиве. Создатели сайта объединили оцифрованные схемы с собранными Д. Опариным воспоминаниями и фотографиями жителей села Новое Чаплино. Дмитрий Опарин рассказал Familio.media о полевых исследованиях на Чукотке и о работе над проектом. 

Проект длиной в полвека

Если начинать с работы на Чукотке Михаила Анатольевича Членова, который скрупулезно и героически собирал родословные и фиксировал различные формы родства у местного эскимосского населения на протяжении нескольких десятилетий, то действительно выйдет проект длиной в пятьдесят лет. На самом деле, конечно, это не так. У проекта получилось две стадии. 

Когда я приехал на Чукотку в 2011 году, там закончилась реконструкция 2000-х годов, проведенная губернатором Романом Абрамовичем. Жители переселились в канадские коттеджи, кризис 90-х годов завершился. Но, начав общаться с жителями, я увидел, что за фасадом усредненного российского села стоит память, досада, гордость за свой язык и боль по поводу сокращения его применимости, сожаление по поводу утраты ритуалов, очень сложные взаимодействия с предками и с духами, которые выстраивают современные люди, непростые биографии у каждого… И я убедился: то, что ты видишь изначально, – это фасад. Если ты приехал на один день – ты ничего не понял,  но потом постепенно начинаешь выстраивать взаимодействие с людьми, проникать глубже и составлять определенную картину. 

Моими научными интересами тогда были исследование ритуалов, религиозные практики. Но при холистическом подходе к исследованиям надо понимать и знать все. Поэтому я много раз был на охоте на моржей, на китов, на тюленей – и это совершенно удивительный опыт. Я разбирался, как устроено местное школьное образование, как живет и себя чувствует локальная экономика, традиционное природопользование, какие есть социальные проблемы в селе, что думает и чувствует молодежь и т.д. Мне очень повезло, потому что  в Новом Чаплино я познакомился с классными людьми, которые мне очень помогали и до сих пор помогают, и которым я многим обязан. 

В целом меня, наверное, поразило в первую очередь то, что я не увидел ничего экзотического. А потом меня поразило, что за этим неэкзотическим стоит много действительно очень интересного.

Новая точка отсчета 

Однажды ко мне в Москву приехала моя подруга-эскимоска, и мы вместе пошли к Михаилу Анатольевичу, работы которого я раньше читал, искать ее родственников по его генеалогическим схемам. И она увидела то, что раньше не видела, и узнала то, чего раньше не знала из-за проблемы с трансляцией семейного знания, ритуального знания, языкового наследия и т. д. Она не знала даже, из какого она рода. Они в семье запутались, из какого они рода. 

«Род» – тут надо поставить это слово в кавычки, потому что местные употребляют слово «род» на русском языке, тогда как в академической литературе для такого понятия используется слово «клан». Это происходит потому, что в данном случае это не обязательно родственные семьи. Это семьи, которые были объединены по одному месту проживания – например, жили в одном месте в селе, или были экономически объединены – скажем, это были бригады, которые занимались охотой на морского зверя. Это не обязательно были родственные семьи в понимании кровного родства. 

На Чукотке сохраняется иное понимание родства. Это очень широкое понятие. Родственники получают определенные преференции от родственников. Я помню,  как одна женщина сказала:

«Мы можем распределять мясо между собой только в рамках нашего рода».

Кто из какого рода, кто кому родственник – это имеет большое значение. Благодаря генеалогическим схемам, записанным Михаилом Анатольевичем Членовым, моя подруга узнала, что она из рода Акулгагвигыт. А она думала, что она из рода Лякагмит. Поменялась семейная картина прошлого. Это было чрезвычайно важно для нее.  А я понял, что все имеющиеся записи, схемы, родословные, которые начинаются с конца XIX века и кончаются 70-80-ми годами ХХ века, надо как-то преобразовать, чтобы они стали доступными для всех.  Так началась вторая фаза проекта «Память поселка».  

Цифровое возрождение

Мы начали переводить огромный бумажный архив, иногда записанный не очень разборчиво, в цифровой. Этим занимались Вячеслав Житников, Максим Никаноров и Владислав Борисов – ребята, у которых гигантский опыт в создании различных платформ, сайтов, и продумывании пользовательского дизайна. Они взялись за проект, какой никогда раньше не делали. Много сложных имен, которые непонятно как пишутся, огромное количество людей, сложные взаимосвязи между людьми… Но они со всем справились и оцифровали массив документов. 

А я одновременно, когда бывал на Чукотке, начал собирать архивные документы, фотографии, новые истории для того, чтобы сделать в проекте визуальную летопись села Новое Чаплино. Получилось, что к фотографиям и документам мы добавили истории разных людей, о которых удалось собрать достаточно информации. И теперь на сайте можно кликнуть на имя/фамилию и увидеть историю этого человека. Таким образом, получился сайт, который может дополнить семейную память для местного населения.

Ымма-Валентина и другие жители Нового Чаплино

Однажды я приехал в Новое Чаплино и показал родственную схему одной бабушке. Ее зовут Валентина. Официально фамилия у нее по отцу, но на самом деле долгое время фамилией ей служило ее имя. Эскимосы обычно дают новорожденным два имени: одно официальное, русское, а второе – эскимосское, в честь умерших предков. Через этого нового человека на земле умерший предок как бы возвращается. Так вот, второе имя у Валентины было Ымма. Я спросил у нее, кто это – Ымма. А она не знает, хотя понятно, что Ымма – кто-то из ее предков. И вот мы вместе начинаем смотреть родственные схемы и находим эту Ымму и понимаем, почему и в честь кого так назвали Валентину. Как она обрадовалась! Ей было важно узнать, что Ымма была конкретной женщиной, у которой были конкретные отец, мать, муж… И еще было несколько таких историй, когда люди благодаря этим генеалогическим схемам понимали, кем они вернулись.

Когда я распечатал генеалогические схемы, люди их вешали на стены, на холодильники для того, чтобы картина родственных связей была на видном месте. Для жителей история оказалась очень важной. Я рассказывал о проекте в школе села – и тоже видел интерес. 

С другой стороны, этот проект может быть интересен и тем, кто никак не связан с эскимосами, никогда здесь не был и не собирается на Чукотку. Благодаря проекту можно глубоко погрузиться в повседневность Чукотки, в основном советского времени. Все это благодаря визуальному ряду. 

Я собрал очень много фотографий в Новом Чаплино. Я ходил по домам, расспрашивал людей, сканировал  фотографии, делал подписи и так далее. Сложился интересный визуальный образ. У меня собраны фотодокументы от 30-х до 90-х годов советской повседневности: охота, танцы, школа, взаимодействие с Аляской, начавшееся в конце 80-х годов и так далее. Это может быть интересно любому человеку, который интересуется историей СССР, историей Севера, Арктики.

Трансляции семейного знания

Я много занимаюсь памятью. В том числе и в московском контексте. И все эти истории: «Ну вот, я ничего не помню, мама почему-то мне не рассказывала… Вот если бы вы пришли на десять лет раньше, вы бы все это застали…» и т.п. – это вечный разговор. Он вечный, и он всегда повторяется. Так говорили и в XIX веке, и в XVIII, и в XXV так скажут. У каждого человека просыпается интерес к наследию и к истории его семьи. Просто  чаще всего происходит это во взрослом возрасте, после двадцати пяти лет. 

Николай Борисович Вахтин, известный лингвист и специалист по эскимосскому языку и по эскимосской культуре, использует понятие регрессивного восстановления языка. Это когда в молодости человек стеснялся, например, говорить на этом языке, а потом он становится старше и вдруг у него растет интерес к языку и появляется так называемая языковая уверенность. Это и называется «регрессивное восстановление языка». 

Регрессивное восстановление может происходить и в сфере культуры ритуалов и семейного наследия. Ты оборачиваешься назад и понимаешь – это же важно для тебя! И начинаешь думать и собирать информацию. Иногда это бывает поздно, потому что те люди, которые были источниками знания, уже умерли. 

Кстати, чрезвычайно важно отметить значимость той работы, которую сделали этнографы в 70-80-е годы прошлого века и раньше. Н.Б. Вахтин, М.А.Членов, И.И. Крупник, Л.С. Богославская тогда успели поговорить с теми, кто родился в начале ХХ века и с кем сейчас вообще никто не может поговорить. Они записали интервью с ними,  расшифровали, опубликовали. Крупник сделал великолепную книжку «Пусть говорят наши старики», основанную на воспоминаниях азиатских эскимосов. И это  все условно можно назвать некоторым сохранением памяти. 

Эта компенсация абсолютно нормальная, свойственная далеко не только эскимосам или коренным народам, но вообще всему миру. Когда происходит прерывание трансляции: старшее поколение уходит, а ты не успел у него узнать, и ты уже понимаешь, что узнать тебе не у кого. В моей семье, например, так же происходит. В некоторой степени этнографы – это те люди, которые как бы немножко обманывают эту логику трансляции семейного знания и трансляции семейного наследия и сохраняют память. Проектом «Память поселка» нам это немного удалось сделать для жителей одного поселка Чукотки.