«В именах из метрических книг начинаешь видеть людей»
Увлечение семейной историей привело журналиста радио «Коммерсантъ FM» Ивана Корякина к созданию первого и ныне самого большого в России телеграм-канала и подкаста о генеалогии. Иван рассказал Familio.media о работе над первыми выпусками, о том, как подкаст помогает слушателям в их поисках предков, а также о самых удивительных моментах в изучении прошлого.
Генеалогия, телеграм, подкаст и любовь к историям
Сначала я профессионально занимался радио. Потом появилось увлечение генеалогией. Позже, по совету коллег, знавших, что я занимаюсь генеалогией, я начал делать Telegram-канал «Генеалогика». А уж после этого в редакции «Коммерсантъ FM» мне предложили сделать подкаст про генеалогию на радио. Звезды сошлись: как раз в это время бум подкастов докатился до российского рынка, но среди них не было ничего про историю семьи. Совпали моя работа и мои интересы. С одной стороны, я занимаюсь исследованиями, с другой — относительно неплохо умею рассказывать истории, чему учат в журналистике. Первый эпизод подкаста «Откуда родом» вышел весной 2020 года.
Наша первоначальная идея подкаста сильно отличалась от того, что вышло в итоге. Все время что-то менялось, переделывалось, потому что у меня не было опыта в подкастах и уж тем более я слабо представлял, как должен выглядеть подкаст о генеалогии. Учился на ходу. Записал одно интервью с тремя героями, но понял, что оставлять его как есть скучно и надо добавить какие-то комментарии. Все равно скучновато — надо еще поработать. Первый выпуск, в котором приняла участие известная генеалог Татьяна Максимова из «Клуба генеаголиков», готовили вместе с моим коллегой очень долго. Со следующим выпуском было проще, потому что уже появился шаблон.
Дальше я пошел по плану: знакомство с архивами, Великая Отечественная война, репрессии — главы в условном учебнике по генеалогии. Но главное, к чему мы пришли во время работы с подкастами — это к пониманию, что люди любят истории. О важных темах людям интересно слушать на примере конкретной истории. Это легче воспринимается, да еще и вдохновляет, добавляет красок, эмоций.
Есть много тем, от которых можно отталкиваться, но самое классное, когда есть крутая история, о которой можно сделать эпизод или целый подкаст. Это и есть журналистская работа: ты что-то слышишь краем уха, прислушиваешься, начинаешь расспрашивать, задавать вопросы, потом понимаешь, как это преподнести.
Первый сезон подкастов состоялся, сейчас собираю материал для будущих проектов.
Как подкаст и телеграм-канал помогают слушателям и читателям
Я вижу некую просветительскую и популяризаторскую миссию в том, чем я занимаюсь на своем канале и в подкастах: в каждой истории я обязательно рассказываю, что было сделано, чтобы получить результаты. В какие архивы писали, с какими запросами, в какие ЗАГСы или военкоматы обращались. Обязательно говорю, что еще можно сделать, чтобы расширить поиски родственников и предков в конкретном случае.
Люди часто удивляются, когда узнают, что могут прийти в архив и получить документы: «Да ладно? Мне что-то дадут?» — «Конечно». Может быть, оттого, что у нас десятилетиями складывалась бюрократизированная система, люди сознательно избегают ее, боятся в это погружаться. Тем более, что архив сам по себе представляется большинству закрытым учреждением.
Очень часто люди задают вопросы про ДНК-тест — эту тему мы недавно обсуждали, и к ней можно возвращаться. Это невероятно актуально, а за последний год этот рынок активизировался. Работают российские компании Genotek, «Атлас», зарубежные компании. Слушатели и читатели постоянно спрашивают, какой ДНК-тест лучше сдать, что он дает. Я не слукавлю, если скажу, что большинство не понимает, зачем это нужно и как это работает. Такие вопросы требуют ответов, и я стараюсь в этом помочь в меру своих возможностей.
Как истории предков обретают глубину и объем
Своей родословной я занимаюсь четыре года. Не могу сказать, что очень плотно сижу в архивах — сначала ищу одно, потом другое, это почти как сезонная работа. Хорошо, что сейчас появляется больше удаленного доступа.
Мои предки из Рязанской области, другая большая ветка моей бабушки по маме — из Пошехонья Ярославской губернии. Эту ветку я особенно не раскапывал, но у меня есть о ней довольно много исходной информации — просто повезло. Там была династия священников, потом внезапно у отца моего прапрадеда протоиерея Андрея Шестакова в дореволюционной России сыновья стали фотографами — осталось много фотографий моего прапрадеда Петра Андреевича и его брата Евгения. В начале своей карьеры они поехали учиться в Москву, один потом уехал в Нижний Тагил, другой ездил по Московской губернии, потом осел в Дмитрове. Мне удается даже на интернет-аукционах покупать карточки, сделанные ими — с паспарту их ателье. В архивах по этой ветке я практически не работал, хотя там многое можно исследовать, но я пока сосредоточен на своей рязанской фамильной ветке.
Мне кажется, что если однажды подсел на поиски в архивах, то без этого уже сложно. А первый раз я пришел в архив, мало что понимая: я знал только, что мне нужно найти метрические книги, и знал, из каких разделов они состоят. А сейчас я планирую пополнять те скудные факты, которые нашлись там. Для этого существует краеведение, профессиональная литература по быту, мироустройству. Это добавляет красок ко всей картине.
В процессе генеалогического поиска в какой-то момент происходит некий переворот в сознании: ты перестаешь проводить цепочку только вглубь и начинаешь смотреть вширь. Сначала находишь имена и тебя они не трогают: ты видишь их впервые, ничего об этих людях не знаешь. Потом начинаешь смотреть шире и понимать, как эти люди могли жить, что они видели за окном. И постепенно проникаешься, уже чувствуешь симпатию к этим персонам, которые еще недавно были для тебя просто строчками, выписанными из книг. Это очень важно, как раз этим я занимаюсь.
Пока посмотрел документы, относящиеся к III ревизии (переписи населения с целью сбора налогов 1761 года), и взял паузу. Сейчас надо вернуться в РГАДА. Мне повезло, что предки фамильной ветки не меняли свое место жительства — они были крепостными, фамилии у них не было. Семейную фамилию в документах я заметил примерно в 1870-1880-х годах. У кого-то даже позже, а у кого-то уже в ревизиях фамилия была записана.
Когда я узнал все это о своих родных, у меня появилось ощущение, что я стою не один — за моей спиной довольно много людей. Я далек от эзотерики и понятия силы рода, но я чувствую поддержку. Осознание, откуда ты пришел, дает лично мне большую уверенность — особенно когда понимаешь, что эти люди пережили и какой небольшой была вероятность моего появления на свет. Один ХХ век в России чего стоит! А до этого кого-то из предков могли отправить в рекруты, засечь насмерть и так далее. Да и процент выживаемости детей был не больше тридцати. Именно это шокирует, когда смотришь метрические книги и доходишь до раздела об умерших — детская смертность ужасная. Все сталкиваются с этим, когда изучают документы. Тогда начинаешь рефлексировать и понимать: ничего себе, как было на самом деле!
Самое удивительное в изучении прошлого
Больше всего меня удивила целая тенденция, о которой я узнал от коллег из «Бессмертного полка». Раньше я не догадывался об этом, но многие исследователи подтвердили, что так и есть. Определенный процент пропавших без вести во время Великой Отечественной войны на самом деле обзавелись второй семьей. Человек, о котором близкие думали, что он погиб, на самом деле был в плену, его освободили союзники, и он смог перебраться через Атлантику. Это фантастика. Человек начинал здесь крестьянином, до войны имел семью — а потом оказывался по ту сторону океана и уже с другой семьей. Я знал, что такое возможно, но не думал, что в таком количестве — таких историй больше, чем я мог себе представить. Сейчас, когда люди делают ДНК-тесты, часто обнаруживается общий предок — родственники находят друг друга и встречаются. Это такая высшая лига «Жди меня».
Еще меня удивляет, что женщины, судя по подписчикам моего канала, больше интересуются генеалогией. Порой бывает так, что женщина ищет своих предков и заодно «берет» линию мужа. В моей же семье историей рода больше интересовались мужчины — дедушка и его родной брат. Возможно, мне это просто передалось по наследству и этим объясняется мое стремление изучать историю семьи. Еще до начала всех своих исследований я знал от дедушки имена своих предков до 1801 года — до прадедушки прадедушки. Где-то порядок был спутан, но имена были известны, и я был поражен, когда всему нашлось подтверждение в метриках.
Я сам, хотя родился в Москве, довольно сильно идентифицирую себя с Рязанским краем. Когда начинаешь заниматься генеалогией, понимаешь, что если временной отрезок жизни нашего рода в Москве сравнить с рязанским — он получится совсем коротким, как отрезок в пять минут на всем циферблате.
