Смерти нет
Около года назад Даниель Чупаленкова получила известие о том, что поисковики нашли место захоронения ее погибшего во время Великой Отечественной войны прадеда – Сергея Моисеевича Вобликова.
– Твой вновь обретенный предок – кто он? Что ты о нем знаешь?
– Я не совсем согласна с формулировкой «вновь обретенный». Довольно давно я начала интересоваться своей родословной и от бабушки, которая росла в детском доме, смогла узнать какие-то детали. Да, нашлось место его захоронения, но сам мой предок давно уже является неотъемлемой историей моей родословной и частью меня. Лучше всего о нем расскажет письмо, которое я написала, как бы обращаясь к своему прадеду незадолго до перезахоронения:
«Дорогой прадед, Сергей Моисеевич Вобликов! Родился ты в селе Афанасьево, что под Ельцом. До войны ты нравился девчонкам, играл на гармошке и работал шофером.
Мне жаль твоей жизни. Той жизни, что отняла у тебя война. Мне жаль твою жену Катю – мою прабабушку Екатерину Николаевну, в девичестве Разенкову. Говорят, вы очень любили друг друга. Катя не пережила утрату и умерла, как говорили раньше, с горя. Это была онкология. Твои дети стали сиротами. В том числе твоя младшая дочка Лида – моя любимая бабушка. Она родилась в 1941-м. Ты погиб чуть меньше, чем через год. Спасибо тебе за нее и за нас с мамой. Мы твои благодарные потомки.
Я скорблю о той великой жертве, которую ты принес. Удивительно, но мы бы могли с тобой познакомиться, если бы не война.
Ты не исчез. Я знаю и помню, что ты был. Эта память – все, что мы можем дать взамен за твою бесценную жизнь. Покойся с миром. И пусть будет Мир».
– Где он воевал?
– Насколько мне известно, он воевал в стрелковом полку и погиб в Ленинградской области в районе города Кириши. Официально это была важная стратегическая зона боев за освобождение Ленинграда от блокады. Бои там шли на протяжении долгого времени. Но вот имела ли борьба за Киришский плацдарм большое влияние на ход битвы за Ленинград – под большим вопросом.
Из воспоминаний Хассо Стахова, ветерана 18-й немецкой армии:
«До сих пор нет вразумительного ответа, зачем немцы изо всех сил удерживали эту позицию, где проливались реки крови, и зачем такие же реки крови проливали русские, бросавшиеся на плацдарм с остервенением? Утверждается, что Кириши считались воротами, открывавшими дорогу на Ленинград. Но применительно к другим участкам фронта было ведь сказано то же самое… Что из того, что такая авторитетная личность, как командующий Группой армий «Север» Георг фонт Кюхлер заявляет, что Кириши все равно нужно удерживать, даже когда ему докладывают, что там за месяц выведены из строя по меньшей мере 2000 солдат убитыми, ранеными и пропавшими без вести…»
– Как его близкие (твои родные) узнали о его гибели? Знали ли вообще что-то о его судьбе?
– Полагаю, жена Сергея, Екатерина, узнала о его смерти из извещения. Документ сохранился в базе, и можно только представить, что чувствовала она, читая эти же строки. Можно сказать, ей «повезло», что было известно первичное место захоронения и сам факт гибели, поскольку большинство погибших солдат значились пропавшими без вести, и место нахождения их тел так никогда и не станет известно. Даже отчеты часто не соответствуют реальности, так как писались они в реалиях боевых действий.
– Потерять родного человека – невообразимо трудно. Пытался ли кто-то из семьи самостоятельно искать?
– От прадеда осталось мало, даже фотографий Сергея Моисеевича не сохранилось, к сожалению. Его пыталась искать старшая дочь Женя, но заканчивалось это только запросами и получениями ответов от архивов разных военных канцелярий. Сейчас эта информация есть в открытых источниках, например, на портале «Память народа».
Пару лет назад на меня нашло как будто наваждение и я захотела найти останки своего прадеда. Часами листала базы, изучала фамилии на бесконечных мемориалах – в базах есть фотографии с фамилиями всех захороненных.
Однако нельзя быть до конца уверенным, что в братских могилах лежат именно те, чьи фамилии указаны на памятнике, досконально установить личности невероятно трудно: посмертный медальон многие не заполняли, так как это считалось плохой приметой, а те, что есть, очень плохо сохранились, так как это обычная бумажка с надписями карандашом, вложенная в металлический футляр. Сохранностью эти предметы не отличаются.
Есть, конечно, анализ ДНК. В моем случае определить точно, мой прадед лежит в братской могиле или нет, можно было бы благодаря этой процедуре. Его можно было бы сравнить с материалом моей живой бабушки – его дочери, но это стоит дорого и придется идентифицировать все найденные останки.
– Как его нашли? Что с ним на самом деле случилось?
– Захоронение воинов времен Второй мировой нашла поисковая группа, девушка-поисковик обнаружила медальон сослуживца моего прадеда. У моего прадеда посмертного медальона не было, поэтому нельзя утверждать, что часть останков, найденных в воронке, точно принадлежит ему. Я всегда оговариваюсь, что это предполагаемые останки Вобликова Сергея.
Что достоверно случилось, мы, конечно же, никогда не узнаем. Скорее всего, он погиб в бою. Но на фронте умирали не только от снарядов: обычная дизентерия, болезни были причиной массовой смертности в советской армии.
– Расскажи, как ты узнала о том, что твоего предка нашли поисковики? Что ты почувствовала?
– Как я уже говорила, своей родословной я стала интересоваться давно, но именно история прадеда Сергея почему-то цепляла меня больше всего. В отличие от остальных моих прадедов, которые пропали без вести во время Второй мировой, он значился погибшим и хоть какие-то детали были известны. Можно сказать, что найти точное место захоронения моего прадеда стало для меня «идеей фикс». Я изучила все доступные базы, делала запросы, пыталась установить местонахождение братской могилы. Я очень хотела на ней побывать. Сложно сказать, зачем, просто была такая навязчивая мысль. Однажды я попала на форум военных поисковиков, которые специализировались именно на «моем» районе Киришей.
Написала туда сообщение с просьбой помочь установить место захоронения, оставила свои контакты, на ответ я особенно не надеялась. Каково же было мое удивление, когда спустя несколько месяцев мне написал один из руководителей поисковой группы. Он рассказал мне то, о чем я и так знала: где погиб, где первичное место захоронения и прочее, но также он сообщил мне взволновавшие меня сведения: не так давно его поисковая группа обнаружила санитарное захоронение (воронку, оставшуюся от снаряда, куда скидывали тела во время боевых действий), очень подходящее под описание места первичного захоронения моего прадеда. Уточнил, что в этой воронке были найдены и эксгумированы тела нескольких бойцов, в том числе один медальон с фамилией сослуживца моего прадеда. Важно отметить, что в списке потерь он значится соседним, и это дает некоторую надежду на то, что одни из останков, вероятно, могут принадлежать моему прадеду.
– Как так получилось, что тебе удалось попасть на перезахоронение его останков?
– Я в любом случае хотела побывать в тех местах. Поэтому даже одной надежды на то, что среди обнаруженных останков есть мой прадед, мне было достаточно, чтобы не раздумывая присоединиться к церемонии. Перезахоронение воинов должно было пройти недалеко от Киришей, как раз перед 9 мая.
Я вышла на связь с организаторами-поисковиками, и мне предложили приехать на церемонию перезахоронения в качестве родственницы одного из найденных бойцов. Было огромное желание когда-нибудь поучаствовать в самом поиске в этом районе. Мне очень хотелось помочь поисковикам в благодарность за все, что они делают, я даже приобрела специальное снаряжение, но пока не сложилось.
Со мной также приехали родственники того солдата, чей медальон был обнаружен в той воронке. В отличие от моего прадеда, его фамилия теперь указана на памятнике, ведь мой Сергей Моисеевич значится лишь предполагаемо найденным. Совру, если скажу, что я им не завидовала, ведь так хочется увековечить имя моего предка. Поэтому для меня действительно важно, что поступило такое предложение – рассказать о нем на ресурсе Familio.Media.
– Как организован этот процесс? Есть ли какие-то особенные ритуалы?
– Процесс поиска – это очень большая и сложная тема, я по ней не могу дать конкретных комментариев, так как даже не участвовала в этом.
Могу описать все, что было связано с самой церемонией. Нас – родственников найденных солдат – встретили на вокзале, отвезли в гостиницу, где мы заночевали. Утром в день церемонии было построение поисковиков, больше похожее на летучку, подводились какие-то итоги, представили родственников найденных солдат. Для поисковиков это важный и трепетный момент, ведь все, что они делают, – для того, чтобы вернуть погибшим имена. Воскресить память о них.
Затем нас повезли к месту первичного захоронения, где были найдены останки наших предков. Для меня это был самый печальный этап всей поездки. Место, где случилась трагедия, где был потерян член семьи, где он провел самые страшные последние мгновения. Меня покоробило, когда родственники (внук погибшего и его жена) стали фотографироваться на фоне воронки, откуда были выкопаны останки. Но мне и самой хотелось сфотографировать эту воронку, было чувство сакральности и места, и момента, хотелось сохранить этот миг.
Дальше все понеслось в хлопотах и суете – покупки похоронной атрибутики, венки, цветы, лампады. Нас привезли к мемориалу, долго все готовилось, на газоне были выстроены в ряд красные гробы.
Мне сказали, что фамилия моего прадеда не будет указана на памятнике, так как нет точной уверенности, что останки принадлежат именно ему. Я расстроилась, но поняла, поэтому просто написала бумажку с именем и вложила в букет. Для церемонии выбрала красные розы вместо привычных гвоздик, это почему-то понравилось руководительнице поискового отряда, она сказала, что давно не видела роз на перезахоронении.
Приехали депутаты, сказали речь, в небо традиционно выстрелили. Эта часть церемонии не показалась мне важной. Для меня вся кульминация была возле той страшной ямы, откуда достали кости людей, чью жизнь оборвала такая кровожадная трагичная война.
Может, я уже фантазирую, но мне кажется, будто я слышала, как в этих полупустых гробах перекатывались кости погибших, когда гробы укладывали в большой общей могиле.
– Расскажи о военно-поисковом движении, которое обнаружило твоего прадеда. Вероятно, это сосредоточение поразительных альтруистичных людей. Как думаешь, что это для них значит?
– Эти люди, поисковики, непостижимы и требуют отдельного обстоятельного рассказа, я за это не возьмусь – масштаб этих личностей для меня недосягаем. Они верят в память и ценят ее. Кем-то, возможно, движет азарт поиска, кем-то – даже нажива, но конкретно в этом отряде какие-то невероятные люди: от руководителей до самых юных волонтеров. Я всего сутки была с ними знакома, но каждый мне показался ярким и светлым большим человеком. Хочу выразить им свое глубокое почтение и восхищение. Также я очень признательна организаторам: несмотря на то, что личность моего прадеда не была установлена, они меня пригласили, встретили и везде возили, ведь станция, место захоронения и мемориал находятся довольно далеко друг от друга.
– Как тебе кажется, повлияло ли это событие на тебя? Поделись, стало ли для тебя это чем-то значимым? Что ты получила в итоге?
– После того как захоронили предполагаемые останки моего прадеда, меня эта тема отпустила. Я закрыла для себя неоконченную главу и смирилась с тем, что она вот так оборвалась – без итога, без вывода, без финала по канону. Потому что истина в том, что война – это громадная катастрофа всего человечества, независимо от страны и эпохи. И этого несчастья быть не должно. И мы – потомки, которые существуем благодаря нашим предкам, должны сделать все возможное, чтобы такие трагедии не повторялись на Земле.
